раз, когда я замечаю тебя с ними, внутри меня что-то умирает, особенно сейчас, когда мы стали видеться ещё реже, мне кажется, я теряю тебя. Мы крадём наше время друг с другом лишь в тот момент, когда занавес падает, — повисает тишина, представляю, каких усилий ей требуется чтобы держать себя в руках и улыбаться всем кому не следует знать обо всём происходящем. — Но мне хочется большего,… — совсем тихо добавляет она.

— А потом ты стала постоянно просить меня, чтобы я снова привёл тебя сюда, — хриплым голосом нарушаю тишину я.

— Я всегда любила ночь и темноту, — подняв голову, Кэтрин стала смотреть на небо, в котором только-только начинают появляться звёзды. — Какие планы на завтра?

— Свидания.

— Девушки будут устраивать тебе свидания? — Странно и глупо улыбнувшись спросила она, посмотрев на меня.

— Да, а откуда ты знаешь?

— Я посмотрела папку, лежащую на твоём столе. — Не слишком она и раскаивается. — Я тоже устрою тебе свидание и это не просьба и даже не вопрос, я просто предупреждаю тебя, так, чтобы ты знал, — она улыбается лежа головой на своих коленях и всё же пытается сдержать улыбку хоть немного, но всё тщётно. Я тяну Кэтрин на себя, и она со смехом заваливается на бок.

— Что ты делаешь?

— Думаю о том, как мне успеть пройти пятнадцать свиданий за один день и не потерять сознание. Хотя нет, знаешь что? Я передумал. — Она вопросительно на меня посмотрела. — Завтра мы будем готовиться к приёму и выйдем в эфир, а уже во Франции они будут готовить свидания.

— Классно придумал, — показав больше пальцы вверх, сказала она, вскинув бровями.

Как странно, но с ней мне стало легче. Я забыл о пустоте в душе, потому что она заполнилась, заполнилась теплом, пониманием и искренностью.

— Я устала, — прошептала Кэт, поднимаясь на ноги. Я поднялся следом за ней, и мы подошли к люку.

— Мисс, прошу, шевелите своей пятой точкой чуть быстрее, здесь холодно, — скрестив руки на груди и наклонившись, говорю я этой даме, которая медленно, как только возможно, спускается вниз.

— Я хочу скорее во Францию, — негромко длиться Кэтрин, когда я уже спустившись, провожаю её у дверей.

— Тебе там понравиться. Ты же никогда не была за границей, да и за пределами дворца тоже не часто бываешь.

— Скоро увидимся.

— Спокойной ночи, — поцеловав ей руку, шепчу я и отпускаю её.

Ночь выдалась прекрасной. Шёл сильный дождь и капли барабанили по стеклянному люку всю ночь. Под эти прекрасные звуки природы я крепко заснул и под яркие лучи солнца проснулся. Люблю такие дни, когда погода пасмурная, небо серое, а воздух влажный и свежий после ночного дождя и когда у тебя ещё остался привкус от хорошо проведённого вечера.

Не спеша, поднявшись с постели и пройдя все утренние дела, которые являются для меня ежедневными, я выхожу из своей комнаты.

Завтрак проходит как никогда скучно. Генри нет, а все девушки вяло ковыряют вилкой в своих тарелках. Возможно, погода на них так повлияла, но для меня дождь всегда было началом чего-то нового. Будто дождь эта ластик, он проходи и стирает следы прошедшего дня и всё можно начать сначала. Но для некоторых дождь это слякоть, грусть и холодный воздух.

Я даю девушкам задание начать подготавливать дворец к приёму, придумать какие-то развлекательные номера и чтобы всё было подобранно идеально. Я сообщил им представители, каких стран будут, и предупредил их соблюсти все правила. Сам я отправился в зал совещаний. Там меня ждал совет, и мы решали финансовые дела нашей страны. День пролетел так незаметно что, выходя из зала, я думал, что должно быть всё ещё день, но уже шесть!

Во дворце стоит подозрительная тишина. Все гвардейцы стоят навытяжку и смотрят строго перед собой, из-за этого в животе появляется неприятное чувство.

Спускаюсь вниз по красным ковровым дорожкам, расстеленным вдоль лестницы и дальше по всем коридорам. Но тишина стоит всё такая же мёртвая. Я не слышу классическую музыку, которая обычно доноситься из обеденной, не слышу стуков каблуков, которые слышал уже на протяжении трёх месяцев, я не слышу женского смеха, к которому я уже привык, ведь раньше я слышал смех лишь своих братьев. Всё это кажется мне слишком подозрительным и особо не радует. Куда все пропали?

— Your little brother never tells you but he loves you so (Твой младший брат никогда этого не говорит, но он очень любит тебя) — Слышу я тихий, но в то же время раздающийся, наверное, на весь дворец голос. Я не понял, кто это напивает, но я иду на звук.

— You said your mother only smiled on her TV show. You're only happy when you're sorry head is filled with dope (Ты сказал, что твоя мама улыбается только на собственном телешоу. Твою тоску способны приглушить лишь наркотики.) — Продолжает петь девушка, но она не то чтобы поёт, она чётко напивает каждое слово.

— I hope you make it to the day you're 28 years old (Надеюсь, ты доживёшь до двадцати восьми) — Дойдя до длинного коридора, я понимаю, что звук идёт из главного зала. Кто это? И что она задумала?

— You're dripping like a saturated sunrise. You're spilling like an overflowing sink (Ты растекаешься, подобно красочному восходу, и разливаешься, словно переполненная раковина.) — Сейчас песня стала более динамичной, и девушка уже растягивает некоторые слова.

— You're ripped at every edge but you're a masterpiece. And now you're tearing through the pages and the ink (На тебе не осталось живого места, но ты остаёшься шедевром, и я разрываю страницы с чернилами.) — Я захожу в зал и буквально теряю дар речи.

Вики стоит на сцене и поёт в микрофон, который находиться в стойке. Её розовые волосы закручены, глаза выделяются чёрным, губы матово красным, а одежда… на ней чёрные шорты с завышенной талией и белая блузка под горло, которая к низу расширяется и сзади она длиннее, чем спереди. Я стою в полнейшем ступоре, уставившись на неё.

— Хм…. — Появляется небольшая пауза. — Everything is blue. His pills, his hands, his jeans (Всё синее: его таблетки, его руки, его джинсы) — музыка «взрывается» и становиться ещё более заводной и быстрой. У неё просто шикарный голос.

— And now I'm covered in the colors. Pulled apart at the seams (И теперь я охвачена этими цветами, разорвана по швам) — Вики начинает импровизированно подтанцовывать.

— And it's blue… And it's blue… (И всё синее, всё синее) — протаивает она и улыбается,